Александр Александрович Ржавин «О проблемах увековечения имен павших в Латвии. Забыто каждое второе, перепутано каждое шестое» (доклад, 2 декабря 2010 года, Тула)

На территории современной Латвии расположено около 350 советских мемориалов периода Великой Отечественной войны. На памятных плитах увековечены имена более 150 тысяч солдат и офицеров. Еще около 345 тысяч похороненных значатся неизвестными, из которых около 320 тысяч — военнопленные.

Последний факт является не самым печальным в общей ситуации с увековечением имен павших. В ходе работы по созданию Электронной книги памяти Латвии (размещаемой на сайте http://voin.russkie.org.lv) активистами Русского Общества в Латвии (РОвЛ) и их коллегами по поисковой работе было установлено, что проблемы многочисленны и сводятся к следующим основным.

Ошибки и разночтения в написании имен

Это самая распространенная проблема. Пожалуй, нет ни одного мемориала, на котором не было бы ошибки в написании имени, фамилии, звании, датах жизни и обстоятельствах гибели увековеченных воинов. С одной стороны, они возникали из-за недостаточного привлечения документов, с другой, из-за халатного отношения к увековечению имен воинов со стороны ответственных лиц.

В большинстве случаев мы вынуждены говорить не об ошибках, а о разночтениях. Так как нет никакой гарантии, в каком же документе указаны правильные данные. К примеру, в городе Ауце похоронен гвардии младший техник-лейтенант Г.И. Зайков. И по всем документам (донесение о потерях, приказ об исключении из списков) он Зайков. Однако по информации родственников, его настоящая фамилия — Зайко. А букву «в» добавил в документы при призыве какой-то писарь.

К сожалению, ошибки в написании имен и других данных продолжают появляться и в наши дни. Так, несколько лет назад был проведен ремонт на мемориале у хутора Заури Броценского края. К счастью, одна старая плита не была демонтирована и сравнение следующих данных показало, что имена П.М. Дубовик, Р.К. Луйк, А.Т. Мельничук, А.А. Таавель, Э.И. Таммевески и Ф.К. Ульман были на новых плитах указаны как П.М. Дибовик, Р.К. Пуик, А.Т. Мальнинук, А.А. Табель, Э.И. Таммевски и Ф.К. Ульмак. Хотя данные ОБД «Мемориал» показывают, что раньше имена были записаны строго согласно донесениям о потерях. Не ясно, проводились ли какие-то исследования, которые заставили поменять имена на плитах. Скорее всего нет, так как во многих случах небрежная работа на новых памятных плитах того же мемориала очевидна. Например, даже беглый анализ показывает искаженное написание следующих фамилий: Аалексеев (на самом деле Алексеев), Григоьев (на самом деле Григорьев), Ггурко (на самом деле Гурко). И это лишь самые простые примеры.

Потерянные и забытые имена

Другой важной проблемой является то, что далеко не все имена увековечены. Даже в столице. Так, на Покровском кладбище в городе Рига помимо 212 имен, упомянутых на памятных знаках, в ходе изучения документов с ОБД «Мемориал» были установлены еще 23 имени воинов, которые там были похоронены с самого начала. А это 10% от общего числа. Причем, число не окончательное, так как не все имена проверены по донесениям о потерях и другим источникам.

При этом в провинции ситуация более драматична. Так, в поселке Лиелауце бывшего Добельского района хранятся списки имен воинов, которые были похоронены на местных небольших воинских захоронениях, перенесеных позднее на один большой мемориал. Сравнение этих списков с плитами мемориала печально. Так, из 12 имен воинов, похороненых в 300 метрах к югу от Лиелауце и перезахороненных на новый большой мемориал, на его плитах теперь есть только три! По ОБД «Мемориал» было установлено, что это бойцы 48-й стрелковой дивизии и 42-й зенитной артиллерийской дивизии. И в донесениях о потерях значатся еще 9 бойцов, похороненных вместе с упомянутыми в списках. Из них на памятных плитах есть имена только трех. То есть из 21 похороненного под Лиелауце увековечены на мемориале всего шестеро — 30%. А забыто 70% имен.

У хутора Аусекли к востоку от Лиеалуце по спискам значились похоронненными 11 воинов. На плитах упомянуты всего два. Из пяти выявленных по ОБД «Мемориал» дополнительных имен на плитах обнаружены тоже всего два. То есть из общего числа 16 похороненных у хутора Аусекли на плитах увековечены всего четверо — то есть только 25%. А потеряны 75% имен...

В среднем же по стране, потеряно не менее половины их числа тех, кто погиб в 1944-1945 годах. Ситуация с погибшими в 1941 году намного печальнее. А из числа погибших на территории Латвии в плену не увековечен никто.

Чтобы понять, как терялись имена с памятных плит, нужно посмотреть, как вообще формировались списки воинов, похороненных на современных мемориалах? В представлении обывателя, почти на всех братских и одиночных могилах, разбросанных по местам боев, были установлены памятные знаки с именами, которые были переписаны и просуммированы в ходе укрупнения мемориалов, а потом занесены на новые памятные плиты. Конечно, так было. Но далеко не всегда.

Во-первых, многие воины изначально были похороенны как безымянные. В одних случаях, однополчане не смогли или не успели установить памятный знак. Так, коллеги из поискового отряда «Орден» предоставили нам металлическую табличку с именем гвардии старшего сержанта Я.И. Турова, который погиб в Риге 14 октября 1944 года. Ее нашли в бывшем Салдусском районе Латвии, куда была переброшена дивизия, где служил Туров, сразу после боев за Ригу. И ни на одном мемориале в городе его имени нет. Как и многих других, которые погибли и изначально были похоронены в Риге. В результате, еще в августе 1945 года Рижский ГВК констатировал, что на многих воинских могилах города не было надписей, и поэтому нет возможности изготовить памятные плиты с их именами.

В других случаях многие имена просто никогда и не заносились даже на установленные знаки. Согласно предписаниям самой же армии. Так, те же самые коллеги из поискового отряда «Орден» предоставили нам красноречивый документ 344-го гвардейского стрелкового полка, который предписывал (стиль и орфография оставлены) «на могилах в которых погребено более 8-10 человек надписи делать только на 4-5 человек с добавлением "и другие”». Эти правила применялись и в других полках и дивизиях. И в конечном итоге получилось даже так, что, к примеру, на братском кладбище у хутора Ванаги Броценского края Латвии эту запись так на памятные плиты и перенесли: «ст.серж. Конопов С.И. / ряд. Иванов Г.Г. / мл.серж. Пейл А.Г. / и другие»... И даже не понятно, сколько же бойцов еще там похоронено помимо увековеченных. Хотя справочники советских времен утверждают, что число погребенных у Ванагов известно, и безымяных среди них нет.

Во-вторых, имена пропадали с первоначальных деревянных или металлических памятных знаков, где они, написанные химическим карандашом или краской, выжженные или выцарапанные острыми предметами, стирались под воздействием дождя, снега, солнца, ветра или механического воздействия. А сами памятные знаки сгнивали или коррозировали. Разумеется, бойцов потом фиксировали и перезахоранивали либо как безымянных, либо с очень искаженными фамилиями. При этом часто местные власти записывали имена по-латышски, и в ходе обратной транслитерации на русский появлялись дополнительные искажения в написании имен и фамилий.

В-третьих, когда после войны проводилось укрупнение воинских захоронений, многие имена терялись по невнимательности составлявших обобщенные списки или изготавливавших памятные плиты. К великому сожалению, имена пропадают с памятных плит и в наши дни. Например, в ходе ремонтных работ, когда вместо старых устанавливаются новые памятные плиты. Так за последние годы в Заури Броценского края пропали шесть имен, в Межвидах под Балдоне — девять, в городе Цесис — два. Печально, ведь ремонты проводились с самыми лучшими намерениями, а внешний вид мемориалов действительно улучшился.

Осознавали ли послевоенные власти наличие этой проблемы? Да. Предпринимали ли какие-то действия по ее исправлению? Да. Материалы Валмиерского РВК Латвии, представленные на ОБД «Мемориал», наглядно показывают, как из года в год власти «выявляли из числа неизвестных» и «узаконивали» (официальные термины) на мемориалах района имена воинов. Например, в середине 50-х годов ХХ века на православном кладбище в городе Валмиера были указаны похороненными 80 воинов, которые все были безымянными. В начале 60-х удалось идентифицировать уже 49 бойцов. В середине 60-х число было доведено до 55, а в конце 60-х — до 69 известных и лишь 11 неизвестных воинов.

В основном это происходило в ходе обмена информацией между РВК призыва и РВК места гибели бойца. Реже по документам, приходившим из ЦАМО. Иногда по запросам от родных погибших воинов. Зафиксирован даже такой случай: в 1962 году ветераны-танкисты посещали место боев и обратили внимание представителей РВК, что отсутствуют могилы братьев П.А. и В.А. Орловых, погибших 8 октября 1944 года в Вайдавском сельсовете. Было проведено расследование, в ходе которого выяснилось, что братьев перезахоронили на ближайшем мемориале, но как безымянных. В результате были изготовлены таблички с их именами, которые были установлены на соответствующем братском кладбище.

Но, как ни печально, действия были недостаточными, не одномоментными, часто — бессистемными. С одной стороны, были объективные причины. Не было в то время компьютерной техники, позволявшей наилучшим образом обрабатывать огромные массивы информации. Многие документы были засекречены, и к ним не было доступа. А многие другие документы, которые могли пролить свет на решение проблемы, уничтожались, как казалось тогда, за ненадобностью. Работа поручалась лицам, не имевшим навыков работы с архивными документами и не обладавшим достаточными знаниями в области истории и географии. С другой, мешали субъективные причины — халатное отношение к исполнению своих обязанностей, безинициативность, штурмовщина и формальный подход к претворению в жизнь лозунга «Никто не забыт».

Например, на братском кладбище в поселке Лиепкалны бывшего Айзкрауклинского района в 80-е годы новые плиты были положены поверх старых. Сравнение показало, что на старых плитах были записи о 12 неизвестных воинах. На новых памятных плитах о них ни слова. Но стоит ли этому удивляться, если на них же потеряны имена, по меньшей мере, двух воинов, которые также значились на старых памятных плитах?

Дублирование имен

В противоположность вышесказанному, некоторые имена наоборот, не забыты, а продублированы. А в ряде случаев встречаются на мемориалах даже трижды. Причем, как на одном и том же мемориале, так и на разных.

Так, на кладбище Лачупес в городе Рига на двух памятных знаках указан один и тот же красноармеец Р.Е. Мазуркевич, в одном случае в неверной датой гибели. На другом мемориале на 244 памятных знаках на православном кладбище Торнякална в Риге увековечены имена всего 230 воинов, так как в 14 случаях — повторы. При этом имя красноармейца В.А. Защиринского мало того, что увековечено там дважды, так оно увековечено и в третий раз на Стрелковом участке Братского кладбища на противоположной стороне города Рига. Что еще удивительнее, анализ донесений и госпитальных книг показывает, что именно там и находится настоящее место погребения бойца.

На территории бывшего Огрского района красноармеец П.М. Бабий вообще упомянут на трех мемориалах — в поселке Ватране, в поселке Мадлиена и в поселке Сунтажи, которые расположены по соседству друг с другом. При этом хутор Розескалнс, у которого был первоначально похоронен боец, расположен чуть ли не в центре треугольника, образуемого этими мемориалами. К слову, всего на мемориале в поселке Сунтажи ошибочно, при создании нового мемориального ансамбля еще в 1979 году, были продублированы 302 имени из числа 479 тех, кто увековечен на мемориале в соседнем поселке Мадлиена.

И данная ситуация не единична. Уже на территории бывшего Тукумского района на мемориалах у хутора Эзерини и у хутора Калнавэзес общими (иногда с незначительными расхождениями в написании) являются 68 имен. Для каждого мемориала это составляет примерно 16% от общего числа указанных на плитах имен.

Перепутанные имена

Тесно связанная с предыдущей и самая чудовищная проблема заключается в том, что в значительном числе случаев имена увековечены не там, куда воин был перезахоронен, а совсем в другом месте. По предварительным приблизительным подсчетам по меньшей мере эта проблема касается 15% уже увековеченных имен, то есть более 22 тысяч по Латвии!

Кроме того, даже наличие имени в списках не гарантирует того, что оно окажется на памятных плитах и не будет перепутано при ремонте в наши дни. В сентябре 2009 года в еженедельнике «МК-Латвия» была рассказана жуткая история, когда в ходе реконструкции мемориала у хутора Званы Броценского края Латвии были потеряны 800 имен похороненных там воинов, а вместо них были указаны 1120 имен с мемориала в поселке Эзере. К счастью, вмешательство прессы позволило быстро исправить ошибку. Но это лишь самый вопиющий случай, который не должен заслонять все остальные подобные факты. На некоторых из них я вынужден заострить внимание, даже если это отнимет много времени, потому что они наглядно показывают, как и почему случались ошибки в определении места перезахоронения.

Зелтыни

На братском кладбище в поселке Зелтыни бывшего Алуксненского района Латвии среди 27 имен есть четыре, которые принадлежат бойцам, погибшим в 110 км юго-восточнее, в бывшем Лудзенском районе. В донесениях о потерях действительно были указаны Зелтыни. Но другие, располагавшиеся у поселка Цибла. Это довольно распространенный в Латвии топоним. Причем понять, о каких Зелтынях идет речь, можно было бы, сопоставив места службы и даты гибели воинов — бои у этих одноименных поселков были в разное время и велись разными частями. Но военкомы в детали решили не вдаваться. А потом данные о перезахоронении в Алуксненском районе, которого, понятное дело, не было, попали в книги памяти. Наверняка, кому-то из родных даже об этом сообщили. И что еще интересно. Имя одного из этой четверки также есть на одном из кладбищ Лудзенского района. Недалеко от тех, настоящих Зелтыней.

Асари

Причем такие ошибки характерны не только для провинции. В знаменитом городе-курорте Юрмала, граничащем с латвийской столицей, на мемориале недалеко от станции Булдури среди 96 имен увековечены также четыре бойца 265-й стрелковой дивизии, которые погибли 9 октября 1944 года и были первоначально похоронены у населенного пункта Асари. В Юрмале действительно есть микрорайон Асари. Однако элементарное исследование боевого пути указанной части показывает, что имелся в виду одноименный хутор под Нитауре. В 85 километрах восточнее Юрмалы. Более того, история боев за Ригу хорошо известна, в том числе и факт, что 9 октбря 1944 года наших войск и близко не было от Юрмалы. Но те, кто увековечивал бойцов, поленился это выяснить. А ошибочные данные о некоторых из них также попали в книги памяти.

Яунбебри

В ряде случаев процент перепутанных имен огромен. Так в поселке Яунбебри из 149 увековеченных на плитах имен очевидно там не были перезахоронены 45, или 30%. Это 42 воина 397-й стрелковой дивизии, погибших под поселком Море в 50 километрах северо-западнее, и по одному воину 268-й стрелковой дивизии (погиб у поселка Лаубере в 35 км западнее), 7-й гвардейской стрелковой дивизии (погиб у поселка Заубе в 35 км северо-западнее) и 53-й гвардейской стрелковой дивизии (погиб у поселка Эргеме в 120 км севернее). Излишне будет говорить, что ни одна из указанных частей никогда не вела боевые действия в районе поселка Яунбебри. А в местах их гибели есть свои мемориалы. Где значатся перезахороненными многие бойцы, чьи имена мы находим в соответствующих донесениях о потерях указанных частей.

Попе

При этом есть случаи, когда к неверному определению места перезахоронения вели ошибки в документах ЦАМО, представленных на ОБД «Мемориал». Так, имена дюжины бойцов 196-го гвардейского стрелкового полка 67-й гвардейской стрелковой дивизии, погибших в январе 1945 года оказались не на плитах мемориала в волости Никрацес бывшего Кулдигского района Латвии, а в 90 км севернее — в поселке Попе бывшего Вентспилсского района Латвии. Оказалось, что писарь этого полка... ошибся. Вместо «Либавского уезда», «Приэкулесской волости» или окрестностей «Никраце» (как указывали писари других полков той же дивизии) он почему-то определил хутор Циммери, где первоначально были похоронены гвардейцы, в Виндавский уезд! Хотя даже на приложенной схеме было видно, что имелась в виду территория недалеко от города Приекуле и поселка Никраце. И остальные бойцы дивизии как раз в основном на мемориале у хутора Лиекни под Никраце и значатся. В данном же случае, очевидно, после войны, в ходе обмена данными между РВК призыва и РВК, где располагалось место гибели, военком в Вентспилсе получил сведения о том, что в Виндавском (Вентспилсском) районе похоронены такие-то бойцы. А в Вентспилсском районе всего два братских кладбища, где похоронены солдаты Красной Армии. Но в городе Вентспилс почти все известны. А в поселке Попе достаточно безымянных. Нехитрой логикой исключения бойцы были определены на мемориал в Попе. Хотя в январе 1945 года это был глубокий немецкий тыл.

Сунуплява

Однако, к сожалению, документы ЦАМО могут ошибаться и более серьзным способом. Так, на территории бывшего Лудзенского района на высоте у села Сунуплява двое суток, 18-19 июля 1944 года, в немецком тылу держали оборону 10 разведчиков из 219-й Идрицкой стрелковой дивизии. Восемь из них погибли и были похоронены там же (а потом перезахоронены в городе Лудза), один попал в плен, другой был тяжело ранен, но был подобран нашими. Все получили звание Героя Советского Союза. Подробности боя хорошо известны и описаны в многочисленных публикациях. Однако, согласно донесению о потерях, девять бойцов якобы погибли 22 июля и похоронены (вместе с другими бойцами дивизии, погибшими в тот день) у деревни Явки, которая расположена в 10 км северо-западнее Сунуплявы. Включая того, кто на самом деле попал в плен и вернулся оттуда на родину. Можно лишь предполагать, сколько других подобных ошибок содержат донесения о потерях, которые мы уже никогда не сможем проверить, только потому что бои, в которых погибли указанные в них воины, не были изучены столь же хорошо, как упомянутый в данном случае.

Приекуле

В ряде случаев неверно проведенная расшифрока даже верного документа приводила к тому, что перезахороненныим в Латвии «оказывались» те, кто погиб далеко за ее пределами. В городе Приекуле на памятных плитах значатся почти 23 тысячи имен. Среди них указан рядовой В.Г. Воробьев, который погиб в то время, когда его часть была уже в Восточной Пруссии. Изучение донесения о потерях показало, что в нем местом захоронения указан восточнопрусский Другтенен (вернее, Другенен, ныне — поселок Переславское Калинингрдской области). И имя его однополчанина из донесения есть на одном из ближайших мемориалов. С другой стороны, документ Лиепайского РВК указал, что бойца перезахорнили из «Латв. ССР, сев.окраина 500 м м. Друетенен». Это ясно показывает, что не стоит слепо доверять документам, а также то, как получилась ошибка. В донесении о потерях не было сказано, к какой администартивной единице относится Другенен. И тот, кто обрабатывал донесение, по умолчанию переписал, вероятно, данные из предыдущих записей, где была указана «волость Прикуле Лат.ССР». То есть в донесении о потерях все верно. Но кто-то ошибочно прочел документ — и вот результат: на памятных плитах есть имя бойца, который погиб не то что в другой части Латвии, а вообще за ее пределами, на территории современной Калининградской области России.

Случай Урашкина

Но совершившие такие ошибки всегда могу ссылаться, что юридически они правы. Мы можем предполагать что угодно, но документ четко указывает, откуда было произведено перезахоронение. А вдруг даже из бывшей Восточной Прусии решили перезахоронить в Латвии по каким-то причинам? Однако есть и документальные подтверждения тому что мы имеем дело с банальной халтурой и ложью со стороны ответственных, а вернее безответственных чиновников.

Итак, в марте 2010 года в РОвЛ обратились родственники с просьбой уточнить место захоронения погибшего воина. Сразу выяснили, что красноармеец Александр Иванович Урашкин (1924-29.9.1944), стрелок 109-го отдельного батальона связи, значится перезахороненным на братском кладбище на улице Вароню в городе Екабпилс. А документы Екабпилсского РВК конкретизируют, что бойца перезахоронили из деревни Папули возле поселка Медни Екабпилсского района.

Но в донесении о потерях указано, что А.И. Урашкин умер от ран и был первоначально похоронен в 300 метрах южнее хутора Пакули (Паакули). И 42-я армия, в составе которой воевал тогда батальон, воевала гораздо северо-западнее в то время. В 60 км от Папули. Проверках населенных пунктов из донесения показала, что они действительно расположены в районе Мадлиены Огрского района. Включая Пакули.

Вероятнее всего, что ошибка в написании хутора произошла в ходе обмена данными между РВК призыва и РВК места гибели. Но так как у Урашкина не была указана волость или район места гибели, то Папули нашли под Екабпилсом и посчитали, что Урашкин был похоронен там. И никто не стал проверять, а где в то время воевала его часть. В то время как ближайший к Пакулям мемориал расположен чуть юго-западнее, в поселке Ватране волости Мадлиенас. И если и было перезахоронение, то на самом деле из Пакулей перезахоронили туда. Как безымянного.

Не лишним будет проследить место увековечения другого бойца батальона, тоже похороненного в Пакули, и шесть бойцов, которые были похоронены в Ватране с самого начала. Из них только имена трех есть на плитах. Остальных забыли...

Случай Панова

Но и это не самый возмутительный случай. Так, до 1974 года в Валмиерском РВК не подозревали, что в городе Руиена на севере Валмиерского района есть воинская могила. Хотя каждый пять лет составляли подробный перечень воинских захоронений (причем, не только Великой Отечественной, но и Гражданской войны). Указывая при этом, скольких бойцов удалось идентифицировать за прошедшие годы.

Но вот к ним переслали письмо родственников с просьбой найти место захоронения рядового Виктора Федоровича Панова (1926-4.10.1944). Согласно донесению о потерях 112-го ПЭП, этот боец 82-й стрелковой дивизии умер от ран и был похоронен в городе Рауны на северо-западной стороне городского кладбища. С ним же там был похоронен старший сержант Тихон Романович Курганский из 212-й стрелковой дивизии (1911-4.10.1944). Донесение было отпечатано на печатной машинке, буквы читаются четко. И хотя это же место захоронения было указано в книги памяти Саратовской области, Валмиерский РВК влед за РВК призыва принял во внимание другой документ — алфавитную книгу умерших 473-го ХППГ, в котором от руки место захоронение было указано как «Латвия, город Руйен, гражданское кладбище». И эту запись военные идентифицировали как «город Руиена». Что интересно, незадолго до этого Валмиерский РВК составлял список госпиталей, которые располагались на территории района в годы войны. 473-го ХППГ среди них не было. Как не было ни одного госпиталя, который бы дислоцировался в Руиене. Зато другие документы ясно показывают, что в указанное время госпиталь располагался в городе Рауна соседнего Цесисского района, а потом перебазировался в поселок Ропажи Рижского района. И заезд в город Руиена при передислокации был бы неоправданным крюком. Особенно в свете благоприятной обстановки на фронте, когда наши войска страмительно двигались с севера и северо-востока к Риге.

Как бы то ни было, но одиночную могилу «нашли» и приказом райвоенкомата № 117 от 4 сентября 1974 года обозначили в городе Руиена на улица Миера на территории городского кладбища. О чем сообщили родственникам и даже выслали им фотографию. Шефом захоронения стала Руиенская средняя школа.

Прошло десять лет и в соответствии с Постановлением ЦК КПЛ и Совета Министров Латвийской ССР № 524 от 5 ноября 1976 года «О сооружении памятника на братском кладбище в городе Валмиера» и распоряжением Военного комиссара Латвийской ССР № 4/3249 от 3 августа 1984 года «О перезахоронении погибших воинов Советской Армии» 5 октября 1984 года было произведено перезахоронение из воинской могилы, располагавшейся на гражданском кладбище в городе Руиена на создаваемый мемориал в городе Валмиера.

Девять членов комиссии составили акт, в котором черным по белому указали, что было произведено перезахоронение одного воина, имя которого было известно. То есть В.Ф. Панова. Была поставлена печать Исполнительного комитета Валмиерского района, проставлены подписи членов комиссии.

Однако в начале 1985 года в Валмиерский РВК обратились уже родственники Т.Р. Курганского с просьбой найти место его захоронения. Было установлено, что он первоначально был похоронен с Пановым. Который якобы покоится теперь в Валмиере. А значит, Курганский должен быть перезахоронен там же. И таким образом на одном из памятных знаков мемориала в городе Валмиера появилось его имя. Но ведь в акте о перезахоронении был указан всего один перезахороненный! И кого перезахоронили в Валмиере из Руиены, если на самом деле могила бойцов была в Рауне? Увы, налицо ошибка, которая повлекла за собой другую ошибку. Проверить же их мы можем только умозрительно. Потому что останки воинов после многочисленных перезахоронений давно уже стали «неделимыми», да и никто не даст проводить эксгумацию мемориала только лишь для генетической экспертизы с целью установления истинного места перезахоронения воинов.

Что еще показательно. В другом донесении 112-го ПЭП похороненными на северо-западной стороне городского кладбища в городе Рауна также упомянуты А.С. Маило и М.В. Корнилов. Последний умер в 473-м ХППГ. И его имени нет ни на одном мемориале. А имя Маило есть на мемориале в городе Рауна. Потому что, согласно книге учета умерших 5206-го ТППГ, он был похоронен там на гражданском кладбище.

Случай Аяжанова

В августе этого года в РОвЛ обратились родственники Данияра Аяжанова, который, согласно донесению о потерях, был похоронен у деревни Рохманово Латвийской ССР. Исследование показало, что писарь немного ошибся. Это деревня Ромахново. Но расположена она ныне не в Латвии, а в Палкинском районе Псковской области России. Дело в том, что эту территорию передали из Латвии в состав России в августе 1944 года, вскоре после ее освобождения.

33-я стрелковая дивизия, в которой служил Аяжанов, продвигалась со стороны города Остров на северо-запад — на Качаново (в войну Латвия, теперь Россия), а потом Лавры (в войну Эстония, теперь Россия). Бойцов, погибших под Ромахново, перезахоронили на ближайщем воинском кладбище в поселке Родовое. При этом Аяжанов нигде не увековечен, а еще три бойца значатся якобы перезахороненными в Латвии: Б. Мамаев и С.К. Михальчук в Лузде (100 км от Ромахново), а И.А. Разбойников увековечен в городе Виляны (115 км от Ромахново).

Но этого просто не может быть. Ведь перезахоронения осуществлялись в рамках административных границ. И уж тем более никто бы не стал перезахоранивать бойцов в соседней республике, да еще на таком большом расстоянии от мест боев. Но в случае Мамаева и Михальчука, вероятно, не найдя нигде деревни Рохманово, посчитали, что имелась в виду деревня Романдово, расположенная к югу от города Лудза (к счастью, имена фигурируют тольк в документах РВК, на памятные плиты их занести не успели). А в случае Разбойникова вообще не понятно, почему его посчитали перезахороненным в Вилянах. Может быть, приняли во внимание время боев возле города, которое совпало с датой гибели воина. Но не исключено, что там был похоронен боец с похожей фамилией, но его инициалы неверно расшифровали. Но, конечно же, ситуация требует дополнительного расследования.

Случай Давыдова

На братском кладбище в поселке Свете среди 149 похороненных значится Александр Алексеевич Давыдов. При этом на плите даже указано место службы — 403-й стрелковый полк. А документы Елгавского РВК уточняют, что речь идет об А.А. Давыдове (?-21.9.1944), который был перезахоронен из могилы на полковом кладбище № 113 южнее хутора Свете.

Однако 145-я стрелковая дивизия, в состав которой входил 403-й стрелковый полк, воевала в 20-х числах сентября под городом Балдоне. В 45 километрах восточнее поселка Свете. Согласно донесению о потерях, Давыдов был похоронен на полковом кладбище № 113 в 700 метрах южнее деревни Свейки. На советских картах населенный пункт обозначен как Свеки. Не сохранился. Сейчас территория, где он располагался, входит в состав поселка Варпас. Вместе с Давыдовым там же были похоронены еще восемь бойцов данного полка, которые, к слову, нигде не увековечены.

Сразу же встает много вопросов. Зачем из-под Балдоне нужно было перезахоранивать бойца в Свете? Почему перезахоронили только одного бойца? Как определили, что перезахоронили именно его? Однако, полагаю, правильный ответ на эти вопросы будет такой: Давыдова не перезахоранивали в Свете, его имя на плите — результат ошибки, когда кто-то неверно прочитал название населенного пункта, у которого боец был первоначально похоронен, и сделал соответствующие неправильные выводы о месте перезахоронения.

Неперезахороненные и непогребенные воины

И, конечно же, что самое печальное: не секрет, что часто перезахоронения осуществлялись не в реальности, а на бумаге. И поэтому даже наличие документа, который показывает, что бойца должны были перезахоронить куда-то, на самом деле оказывается фикцией.

Тем ужаснее, что есть случаи, когда были не только увековечены, но и перезахоронены лишь некоторые бойцы. Например, благодаря деятельности поискового отряда «Патриот» хорошо известен случай с братской могилой у хутора Тимушки. В июле 1944 года там были похоронены 42 бойца 43-й гвардейской латышской стрелковой дивизии, включая четверых офицеров. После войны братская могила была перенесена на мемориал в город Прейли. Однако на плитах были увековечены только 29 гвардейцев, из них три офицера. 13 не были увековечены. Причем, на плитах не оказалось как раз имени лейтенанта Р.Б. Цимкина, чью могилу искали родственники.

В ходе раскопок у хутора Тимушки были обнаружены тела по меньшей мере 12 воинов и фрагментарные останки еще нескольких бойцов. Они были торжественно перезахоронены в городе Прейли, где также была установлена памятная плита с потерянными именами. Однако схожесть числа неувековеченных и неперенесенных не должна вводить в заблуждение. Дело в том, что из того угла братской могилы, где были похоронены офицеры, реально не был перенесен никто. Ни Цимкин, ни его товарищи-офицеры. И получается, что три офицера были до недавнего времени увековечены в городе Прейли ошибочно.

Все это ставит перед поисковиками ряд вопросов, на которые пока нет однозначных ответов. Например, увековечивать бойца на ближайшем мемориале, даже если там увековечены его однополчане, но нет официальной информации именно о его перезахоронении, или нет, в ожидании, что может быть когда-нибудь поисковики найдут его тело и даже смогут его идентифицировать? Ведь не ясно, насколько корректно применять принцип общности судьбы, когда даже в отношении увековеченных бойцов мы не можем быть уверены, что они реально перезахоронены? Более того, возникает парадокс, что более-менее уверенно говорить о месте перезахоронения мы можем только про тех бойцов, которых подняли и идентифицировали поисковики в последние годы.

Кроме того, в донесениях о потерях мы часто встречаем имена тех воинов, тела которых остались на территории, временно отбитой противником. Например, в донесении о потерях 462-го стрелкового полка 168-й стрелковой дивизии упомянуты пять офицеров, погибших 19 октября 1944 года к западу от города Добеле, чьи тела «не были вынесены с поля боя». Ни на одном мемориале их имен нет, за исключением лейтенанта Т.И. Юденкова, который увековечен на мемориале у хутора Тилайши волости Ауру. Учитывая, что о месте его увековечения (и скорее всего перезахоронения) родным ничего не было известно, то, скорее всего, его имя там появилось не по их ходатайству, а потому что после составления донесения о потерях тело офицера все-таки было отбито, и он был похоронен. А затем и перезахоронен.

Но тут же встает вопрос, а что случилось с телами других офицеров? В случае одного из них, лейтенанта П.С. Суркова, в Книге Памяти города Ленинград даже указано место погребения — деревня Ошляе (вероятно, на самом деле хутор Ошлеяс, возле которого действительно хоронили воинов 168-й сд). Очевидно, не только тело Юденкова было отбито. И другие офицеры также были похоронены, а потом перезахоронены, хотя и не были нигде увековечены. Но даже если бы это было и не так, разве погибшие воины не достойны, чтобы их увековечили на той земле, где они погибли?

Имена пропавших без вести

В особую проблему следует выделить имена воинов, которые по донесениям о потерях значатся пропавшими без вести. Далеко не все из них попали в плен или пробились к своим. В значительной части случаев они, так и в предыдущем случае, погибли и оказались на территории, временно занятой потивником, а потом были перезахоронены на ближайших мемориалах как безымянные. И то, что нельзя было установить в военное время, возможно установить в настоящее время путем сравнения различных источников — данных о военнопленных, о вернувшихся из плена, о пробившихся к своим из окружения и т.д. Полагаю, что было бы справедливым применить в отношении этих воинов принцип общности судьбы и увековечить их на ближайших к их месту гибели мемориалах. Иначе получается, что не увековечены тысячи бойцов, отдавших свою жизнь за защиту Родины.

Имена непогребенных по объективным причинам

К сожалению, часто применялся формальный подход к увековечению имен, когда в этом отказывалось тем воинам, у которых не было указано в документах место погребения, хотя его не могло быть по объективным причинам.

В ряде случаев власти все-таки шли на встречу в отношении летчиков, чье место гибели так и не было установлено — скажем, на мемориале на Центральном кладбище в городе Лиепая увековечены десятки таких воинов. При этом в ряде случаев имена были увековечены таким образом, что нельзя было понять, идет ли речь о погребенных на данном мемориале или только об увековеченных — то есть указывались в перемешку с именами похороненных. Хотя для родных это важно знать.

Но общий прицип, увековечивать ли такие имена, так и не был выработан. Например, на данный момент уже установлено 53 имени воинов, погибших 13-15 октября 1944 года при форсировании реки Западная Двина в Риге, чьи тела утонули. Они не были увековечены и, насколько известно, никем даже не ставился вопрос об их возможном увековечении в Риге.

Выводы

На основании вышесказанного можно сделать несколько выводов.

1) Ситуация с увековечением имен павших в годы Великой Отечественной войны на территории современной Латвии неудовлетворительна. Значительное число погибших воинов не увековечено, либо увековечено с ошибками или не на том мемориале, куда воин был перезахоронен.

2) Численность имен воинов на мемориалах не всегда соответствует реальным данным,  а является скорее ориентировочной.

3) Наличие или отсутствие имени на памятных плитах зачастую не связано с тем, перезахоронен или нет воин на самом деле.

4) О точном месте перезахоронения, как на парадоксально, мы можем говорить только если в наши дни боец найден и идентифицирован поисковиками.

5) Необходимо проведение тщательной архивной работы с привлечением максимального числа источников, а также сведений от родственников, чтобы максимально полно и достоверно увековечить имена павших, с выработкой общих принципов отношения к именам пропавших без вести или непогребенных по объективным причинам.

6) В документах РВК, Книгах Памяти, в паспортах захоронений и других документах предстоит исправить многочисленные ошибки и внести огромное число дополнительных сведений о месте захоронения воинов, павших в Латвии в годы Великой Отечественной войны.

7) На памятные плиты мемориалов в Латвии предстоит внести по меньшей мере еще 150 тысяч имен погибших воинов (в добавление к такому же уже имеющемуся числу), что может повлечь за собой в некоторых случах изменения в планировке и композиции ряда мемориалов.

8) Необходимо поставить вопрос о том, стоит ли провести проверку всех мест, откуда осуществлялись перезахоронения (как первоначальных, так и тех воинских захоронений, которые были созданы, а потом перенесены на другие мемориалы в ходе дальнейшего укрупнения воинских захоронений), чтобы установить проводились ли перезахоронения на самом деле и в полном ли объеме.